Древнее проклятие [= Грешный и влюбленный ] - Кристина Додд

И вот неожиданное откровение: одно мгновение, и Силван смогла обнаружить нить, соединяющую ее душу с плотью. Ниточка эта состояла из ощущений: кожа отвечала на любое движение или колебание, ноздри подрагивали, чувствуя запах мужского пота, смешанный с ароматом лимона, слух улавливал его дыхание и даже еле слышный шорох подушки, сминаемой ее головой.

— Силван, — позвал ее Ранд, и она открыла глаза, чтобы увидеть прямо над своим лицом его жесткое лицо; чтобы видеть его стройное обнаженное тело, со всеми выступающими мышцами и четко прорисованными сухожилиями; чтобы видеть загорелые руки, ласкающие ее белую кожу, принося ей острое, чудесное предвкушение чего-то. Его колени упирались В матрас между ее колен, а сам он внимательно разглядывал ее.

— Какая ты красивая. Очень красивая.

Какая уж из нее красавица? Она-то лучше знала, но раз он так говорит, почему бы ей и не поверить ему?

Когда его глаза снова встретились с ее взглядом, она увидела, что они превратились в пылающие голубым огнем щелочки. Она и не заметила, как эта сжигающая его изнутри страсть охватила его всего. И какова же должна быть его сила волн, если он сумел сдержать эту свою страсть? Но теперь-то она поняла, что неизбежно должно случиться и случится вот сейчас, совсем скоро. Он уже был готов к этому.

Она попробовала укрыться его ладонями, но Ранд успокоил ее, прошептав ласковые слова, а потом наклонился над нею и поместил свой рот там, у мягкого и таинственного. Ничто не подготовило ее к этому сладостному потрясению. Это было как букет цветов или драгоценный подарок — этакая мерцающая любезность, трепетное ухаживание — влажное, медленное, сковывающее… Собирая все ее ощущения в одной крошечной шишечке, его язык исторгал сдавленные крики из ее груди и заставлял изгибаться дугой — то навстречу ему, то в попытке уйти от него. Она не знала, чего ей хотелось, только стонала:

— Ну же, ну, пожалуйста. — И Ранд — Ранд знал.

Он знал. Скользя вверх, он провел по ее телу всем своим телом. Ароматное масло покрывало обоих, так что каждое движение лишь усиливало благоухание. Жар поднимался изнутри ее и стремительно нарастал. Силван слышала, как сама издает какие-то непонятные звуки, но заставить себя замолчать она не могла. Он поцеловал ее в рот. Ее руки бессильно опали, а потом вновь поднялись, чтобы обхватить его шею. Он вытянулся во всю длину своего тела. Она провела рукой по его плечам, слегка царапая его кожу ногтями. Он вздохнул. Она погладила его по груди, потом медленно, дерзко руки стали сползать к его животу.

Правильно ли она поступала? Должно быть, да, потому что он произносил такие слова, которые должны были бы потрясти ее. А потом он ударил своим членом ее ладонь, и вот это-то потрясло ее.

Силван попробовала убрать ладонь, но уж слишком ему все это нравилось. Скользкий он был весь, целиком, и она тоже была вся скользкая.

— А теперь пусти меня к себе. Туда, где тебе больше всего хочется, — прошептал Ранд.

И Силван не стала делать вид, что не понимает, чего он хочет. Пытаясь оставаться смелой, она взяла в руки его твердый упругий член и поместила его так, как это представилось уместным по ее разумению. Ранд улыбнулся ей — уж не посмеивается ли он над ней? — и пообещал:

— Не бойся. Все это будет легко.

Он толчком подался вперед, войдя в нее только чуть-чуть, а ее мышцы дернулись, пытаясь сжаться, но он опять открыл бутылочку с ароматным маслом и плеснул им на свои ладони. Она подумала, что он, быть может, хочет так облегчить себе дорогу, но вместо этого он откинулся назад и стал втирать масло в ее груди.

Забавно, что он обращается с нею так бережно, как с драгоценностью какой-то… Забавно, что его касание к соску передается ей сразу и как озноб вдоль спины, и как жар внутри, где-то глубоко-глубоко. Он раскачивал ее бедра в каком-то совсем еще неведомом ей ритме, входи в нее в то самое время, когда его ладони скользили по ее животу и гладили ее кожу.

— Говори, со мной, — прохрипел он. — Скажи мне, нравится ли тебе это.

Она вздохнула и выдохнула — изнутри давило. Это давление отдавалось в каждой клеточке ее тела.

— Тебе нравится, когда я делаю вот так? — Он совершил круг по ее бедру. — А вот так? — возложив ладони на ее груди, он больно зажал оба ее соска между указательными и большими пальцами своих рук.

И в этот самый момент он двинулся вперед. Силван от неожиданности громко вскрикнула:

— Больно!

Ранд весь дрожал, его лоб блестел от мелких сверкающих капелек пота.

— Хочешь, чтобы я перестал?

А Силван уже стыдно было своего крика. Внутри у нее все горело, это правда, грудь как будто кололо мелкими иголочками, но боль понемногу сходила на нет, блекла. И в то же время что-то внутри нее властно требовало продолжения.

А вот Ранд мучился. Он никак не мог восстановить дыхание с того момента, как задал тот злополучный вопрос, о чем, судя по всему, уже сожалел. Осторожно подвинувшись, Силван уперлась лопатками в подушки.

— Нет.

Вздох облегчения вырвался из груди Ранда, и он нежно улыбнулся своей жене.

— Вот и хорошо. Я очень рад, что мы смогли прийти к общему мнению в столь важном вопросе.

Ранд долго не мог успокоиться. Его тревожило, не слишком ли он поторопился с окончанием. По крайней мере, ему казалось, что все у него произошло слишком быстро. А вот для Силван, наоборот, все тянулось достаточно долго, чтобы стереть из памяти всю жгучесть потери девственности. А теперь она спала, положив ладонь на его сердце, а голову — на его плечо. Ранд чувствовал прикосновение ее тела и чуть ли не жалел в этот момент о том, что Силван не обладала на самом деле тем опытом, который приписывала ей молва. Ему хотелось продолжать их любовные игры еще и еще, но вместо этого он выскользнул из постели и натянул на себя измятую одежду. И стал дожидаться, когда проснется Силван. Если не для того, чтобы заняться с ней любовью — хотя ему этого хотелось больше всего на свете, — то хотя бы для того, чтобы поговорить об этом. Он расскажет, как хороша она была в постели и какое наслаждение он испытал. Ранд закрыл глаза. Во всех своих грезах — а не так уж многочисленны были те картины, которые рисовало ему воображение — он не осмеливался и мечтать, что Силван станет отвечать ему с таким пылом.

А после того, как он воздаст ей хвалу, Силван признается, что и он был великолепен — во всяком случае, Ранд надеялся, что она так скажет.

Разумеется, он был великолепен. Иначе она не содрогалась бы, не вопила и не — он попытался заглянуть через плечо — исцарапала ему всю спину?!

Он поглядел на кровать, где глубоким сном спала Силван и довольно усмехнулся. Как хорошо быть женатым! В дверь осторожно постучали, и он сразу же услышал тихие голоса в холле. И открыл дверь. Джаспер, прислонившись к стене, бросал хмурые : взгляды на Бетти, а та придерживала за руку горничную Силван.

— Шшш. Она спит, — предупредил пришедших Ранд. Потом, глянув на физиономию Бернадетт, на которой явственно читалось нежелание повиноваться, он сказал: